СЕГОДНЯ ДЕНЬ ПАМЯТИ И СКОРБИ!(…) Мы покидали города родные - И Брест, и Минск, и Киев, и Смоленск, Тревожны были сводки фронтовые: Рвалась орда фашистская к Москве. И в чёрные кресты на тёмном небе Вонзались по ночам прожектора. Мы помним, как дома крошились в щебень, И помним Талалихинский таран.
И враг узнал на поле Бородинском, Под Мценском, Дубосековом, как встарь, Что Полосухин, Катуков, Панфилов Крушить умеют крупповскую сталь. И с нами сам Кутузов встал под Знамя, Чтоб к доблести призвать Святую Рать: "Назад ни шагу, ведь Москва за нами. Пока мы дышим, будем здесь стоять!" (…) К этому Дню я выставил на сайте Дилетант начальные главы романа "Сталин в сорок первом". Кто заинтересуется, может набрать: "Дилетант. Николай Шахмагонов. Май-июнь сорок первого". Там же и ещё две больших группы глав. Когда углубляешься в изучение документов, посвящённых тому, что случилось в сорок первом, волосы встают дымом от той совершенно наглой лжи, которую устроили Хрущёв и Жуков после смерти Сталина. Всё с точностью до наоборот! Не Сталина убеждали в том, что война вот-вот начнётся, а Сталин "пробивал" каждый шаг, направленный на оборону. Изъята почти изо всех архивов Директива от 18 июня 1941 года, которой предписывалось приведение в полную боевую готовность приграничных округов и флотов. Скрыли! Но радовались рано. Следы директивы остались в материалах допроса начальника связи Белорусского Особого военного округа, она даже упомянута в фундаментальном издании Истории Второй мировой войны, и сохранились ссылки на неё в Директивах, приказах и распоряжениях командующих Прибалтийским и Одесским военными округами. Глупейшая и невыполнимая директива от 21 июня, на которую все ссылаются, выдумана полностью, чтобы бросить тень на Сталина. Командующий Прибалтийским военным округом генерал-полковник Кузнецов вывел войска в районы сосредоточения, а кое где и на позиции. Отправил семьи офицеров в тыл. Но по приказу наркома Тимошенко боеприпасы было приказано изъять в войсках, а семьи вернуть в военные городки. Их снимали порой прямо с поезда. Другой возможности эвакуироваться у многих уже не было. Словом, в романе я стараюсь показать и обстановку в Кремле, и обстановку в войсках, что помогла сделать десятилетняя работа в военно-мемуарной редакции Воениздата, поскольку авторы мемуаров о том, что в ту пору невозможно было "пробить" через цензуру, рассказывали нам-редакторам. Так, к примеру, генерал-лейтенант Долгушин, дважды Герой Советского Союза (книгу редактировал Станислав Грибанов, мой сосед в рабочем кабинете), рассказал, как 21 июня Павлов прилетел на их аэродром, что был в 11 километрах от границы, приказал провести разведку, и когда услышал доклад о том, что там, где ещё недавно было около 20 самолетов врага, теперь свыше 200, улетел и тут же приказ из Минска - снять с истребителей вооружение и боеприпасы для ремонта и профилактики. Вооружали самолеты, по словам Долгушина, ныне уже озвученным в литературе, под бомбами. А на соседнем аэродроме, в соседнем истребительном авиационном полку, Павлов приказал всех лётчиков в субботу вечером вывезти в ближайший городок на отдых. На этот аэродром ночью приземлились германские транспортники с десантном. И прочая, и прочая, и прочая…. Вечная память героям, отстоявшим Отечество вопреки действиям Павлова и многих предателей, стремившихся сдать Россию врагу.
(…)
Стальные клинья вражеского стада Нависли перед танковым броском. Но в грозный час на Сталинском параде Встал Невский, как на озере Чудском, Как князь Донской на поле Куликовом, Как Минин и Пожарский в смуты дни, Врага сломить нам повелел Суворов. Он видел немцев только со спины.
И с нами Бог святое войско двинул На подвиг в том победном декабре, И показал, как Салтыкову, спину, Подобно Фридриху от нас бежавший зверь. Вело к победам Сталинское Знамя, Царили предков образы над ним. Москва следила с гордостью за нами, Как в Семилетнюю, дрожал от нас Берлин.
Мы обломили вражеские клинья, Хоть Гитлер ждал, как ждал Наполеон, Ключи Москвы, но грянул не в России, А над фашистским рейхом Русский гром. Воскресли в сводках города родные, И Сталинград, и Курск, Орел и Минск, И привели дороги фронтовые, Как корпус Чернышёва, нас в Берлин.
И вот оркестр ударил мощью медной, Москва помолодела от наград. Был праздничным, торжественным победный В июне 45-го парад. Колонны войск ожили по команде, Чтоб завершить поход священный свой, Но первый шаг в победном том параде Был сделан в 41-м под Москвой. Николай Шахмагонов |